Каким было бы человечество, если бы другие виды гоминид — от австралопитеков до неандертальцев — не вымерли? — спрашивает BBC Future

Вопрос читателя:

«Теперь нам известно, что люди существуют на Земле около двух миллионов лет или даже больше. Однако Homo sapiens является относительно новым видом человека. Какое-то время человек разумный сосуществовал с другими видами и даже скрещивался с ними. Тогда возникает неизбежный вопрос: когда в длинной истории эволюции мы можем претендовать на личность? Можно ли считать людьми шимпанзе? Была ли у австралопитеков потусторонняя жизнь? И какие последствия имеет наше понимание прав и религии?» — Энтони А. Макайзек, 26 лет, Шотландия.

В наших мифологиях есть особый момент, когда мы стали «людьми». Ева сорвала плод с Дерева познания и осознала добро и зло. Прометей создал людей из глины и дал им огонь.

Но в современной истории происхождения, эволюции нет такого определяющего момента. Зато люди постепенно, поколение за поколением, эволюционировали из более ранних видов.

Так же, как и любой другой сложный элемент природы — крыло птицы, плавник кита и пальцы у нас на руках и ногах — человечество развивалось шаг за шагом в течение миллионов лет. В нашей ДНК возникали мутации, они распространялись среди населения, и наши предки медленно становились все более похожими на нас, а затем появились и мы.

Люди — животные, но мы не похожи на других животных. У нас есть сложный язык, который позволяет формулировать и передавать идеи. Мы способны творить: искусство, музыку, инструменты.

Наша фантазия позволяет нам представить когда-то существовавшие миры, мечтать о мирах, которые могут когда-нибудь появиться, и изменять внешний мир, в котором мы живем сейчас.

Наша общественная жизнь — это сложная сеть родственников, друзей и общин, связанных чувством ответственности друг перед другом. Мы также осознаем себя и нашу Вселенную — то есть мы имеем чувство, разум, сознание, как это ни называй.

И все же разница между нами и другими животными может быть искусственной. Животные больше похожи на людей, чем нам кажется.

До появления современного человека на Земле обитали многие другие виды людей

В первую очередь это касается больших обезьян. К примеру, шимпанзе обладают жестовой и словесной коммуникацией. Они изготовляют простые инструменты и даже оружие, а разные группы имеют разный набор инструментов — разные культуры.

Шимпанзе также имеют сложную общественную жизнь и сотрудничают между собой.

Как заметил Чарльз Дарвин в «Происхождении человека», почти все удивительное у Homo sapiens — эмоции, познания, язык, орудия труда, общество — существует в какой-то примитивной форме у других животных. Мы отличаемся, но не так сильно, как нам кажется.

В прошлом некоторые виды были гораздо более похожи на нас, чем другие обезьяны. Это, например, ардипитеки, австралопитеки, человек прямоходящий и неандертальцы.

Человек разумный — единственный вид, которому удалось выжить из некогда разнообразной группы людей и человекообразных обезьян, совместно известных как гоминиды. Эта группа включает около 20 известных видов и, по всей видимости, десятки еще неизвестных.

Вымирание других гоминид создало впечатление огромной пропасти между человеком и остальными живыми существами на Земле. Но это распределение было бы гораздо менее точно, если бы все эти виды все еще существовали.

Выявление вымерших видов человека теперь снова размывает этот предел и показывает, как Homo sapiens удалось постепенно преодолеть расстояние от животных до человека.

Наша родословная ведется с момента, когда человекообразные обезьяны отделились от шимпанзе около шести миллионов лет назад. Однако эти первые гоминиды, представители человеческой линии, были мало похожи на людей.

Первые несколько миллионов лет эволюция гоминид происходила очень медленно.

Первой большой сменой стала ходьба в вертикальном положении, что позволило гоминидам перейти из лесов на открытые луга и прерии. Впрочем, кроме ходьбы, ничто другое не отличало эти первые виды людей от предков шимпанзе или гориллы.

Мозг ардипитека, древнейшего известного гоминида, был несколько меньше, чем у шимпанзе. И у нас нет никаких доказательств, что этот вид пользовался инструментами.

В последующий миллион лет появились австралопитеки. Австралопитек имел немного больший мозг — больше, чем у шимпанзе, но все же меньше, чем у гориллы. Он производил несколько более сложные инструменты, чем шимпанзе и использовал острые камни для разделки животных.

Потом появился Homo habilis (человек умелый). Впервые размер мозга гоминида превысил мозг других обезьян. Орудия труда — каменные пластины, отбойники, измельчители — стали намного сложнее. После этого, примерно два миллиона лет назад, эволюция человека ускорилась по причинам, которые нам до сих пор непонятны.

Потом появился Homo erectus (человек прямоходящий). Этот вид был выше ростом и более похожим на нас. У него был большой мозг — в несколько раз больше мозга шимпанзе, он составлял две трети от нашего мозга.

Человек прямоходящий изготовлял сложные инструменты, такие как каменные топоры. Это был огромный технологический прогресс. Изготовление топора требовало мастерства и планирования процесса, и этому, очевидно, нужно было учиться.

Кроме того, это был метаинструмент, то есть его использовали для изготовления других инструментов, таких как копья и палки-копалки.

Как и у нас, у Homo erectus были маленькие зубы. А это означает переход от растительной диеты к потреблению большего количества мяса, которое удавалось получить во время охоты.

И здесь наша эволюция ускорилась еще больше. Человек прямоходящий с большим мозгом вскоре породил еще большие виды мозга. Эти умнейшие гоминиды распространились по Африке и Евразии, превратившись в неандертальцев, денисовского и родезийского человека, археоантропа.

Технологии стали гораздо более прогрессивными. Люди научились изготовлять копья с каменными наконечниками и разводить огонь. За последние полмиллиона лет также появились предметы, которые не имели четкой практической функции, таких как ювелирные изделия и искусство.

Сегодня многие антропологи считают, что неандертальцы не слишком отличались от нашего вида

Некоторые из этих видов людей были потрясающе похожими на нас формой скелета и ДНК.

Неандертальцы имели мозг практически такого же размера, как у человека умного. С течением времени он еще увеличился, практически достигнув размера мозга современного человека. Они могли считать себя людьми и даже так себя называть.

Археологические находки, связанные с неандертальцами, удивительным образом подтверждают человеческое поведение, что свидетельствует о том, что их разум был похож на наш. Неандертальцы были опытными охотниками, которые охотились на разных животных — от кроликов до носорогов и мохнатых мамонтов.

Они изготовляли сложные инструменты, например копье с каменным наконечником. Они создавали украшения из раковин, зубов животных и когтей орла, а также владели пещерным искусством.

Мы очень многое не знаем о неандертальцах и уже никогда не узнаем. Но если их скелет и их поведение были так похожи на наши, они могли делать схожим образом и другие вещи — петь и танцевать, бояться духов и поклоняться богам, удивляться звездам, рассказывать истории, смеяться с друзьями и любить своих детей.

Если они были так похожи на нас, они были способны на добрые поступки и соболезнования, но также на жестокость, насилие и обман.

О других видах людей, таких как денисовский человек или родезийский и вымерший вид сапиенсов, известно гораздо меньше. Но учитывая их большой мозг и череп, похожий на нас, они наверняка тоже не очень отличались от человека разумного.

Есть и еще одна немаловажная деталь. Современный человек содержит в своей ДНК гены неандертальцев, денисовцев и других гоминид. Другими словами, мы с ними пересекались и рожали вместе детей. А это многое говорит о том, как похожи они были на людей.

Не исключено, что человек разумный захватывал неандертальских женщин в плен. Но чтобы гены неандертальцев попали в нашу популяцию, мы должны не только спариваться с ними, но и успешно воспитывать детей, которые вырастали и воспитывали своих детей.

А это происходит быстрее, если пары возникают в результате добровольного брака. Смешивание генов также требовало, чтобы их гибридных потомков принимали в племя, то есть чтобы их считали «достаточно людьми».

Это справедливо не только в отношении неандертальцев, но и для других видов, с которыми мы скрещивались. Что, однако, не означает, что наши встречи с ними всегда были мирными. Вполне возможно, что именно человек разумный стал причиной вымирания этих народов.

Но, наверное, было и такое время, когда мы забывали о наших отличиях и искали общие человеческие черты.

В конце концов, важно и то, что хотя мы впоследствии вытеснили других гоминид, на это понадобилось время. Вымирание неандертальцев, денисовцев и других видов длилось сотни тысяч лет. Если бы они действительно были глупыми дикарями, которые не имели ни языка, ни сложных мыслей, вряд ли они бы так долго продержались рядом с человеком разумным.

Но если они были такими способными, почему мы наконец вытеснили их? Ответ на это не дают выявленные окаменелости или орудиям труда. Возможно, искра творчества — разговорные навыки, ловкость рук, социальные умения — дали нам определенное преимущество. Какой бы ни была эта разница, она была незначительной, иначе нам не понадобилось бы так много времени, чтобы победить.

Впрочем, до этого момента я не затрагивал один важный вопрос, пожалуй, самый важный. Мы можем долго обсуждать эволюцию человека, но что значит быть человеком? Как изучать что-либо, не имея точного определения?

Люди считают, что есть кое-что, что принципиально отличает нас от животных. Большинство людей, например, уверены, что продать, приготовить и съесть корову — нормально, а вот сделать такое с мясником — нет.

Мы терпеливо относимся к тому, что кто-то сажает шимпанзе и горилл в клетки, но нам было бы неудобно увидеть за решеткой людей. Мы можем пойти в магазин и купить щенка или котенка, но не человеческого ребенка.

Люди привыкли считать, что между нашим видом и другими животными существует огромная бездна

Для нас и для них правила разные. Мы считаем, что стоим на другой моральной и духовной ступени. Мы можем похоронить своего домашнего питомца, но мы не предполагаем, что его призрак будет преследовать нас. Впрочем, найти доказательства такого принципиального отличия сложно.

Слово «человечность» означает заботу и сострадание друг к другу, но это скорее качество млекопитающих, а не человека. Кошка заботится о своих котятах, а собака любит своего хозяина, возможно, больше, чем любой другой человек.

Косатки и слоны образуют семейные пары на всю жизнь. Косатки скучают по своим умершим детенышам, а слоны посещают остатки умерших товарищей. Эмоциональная жизнь и отношения свойственны не только нам.

Может быть, нас отличает осознание себя и других. Но собаки и кошки, безусловно, осознают наше присутствие. Они узнают нас так же, как мы узнаем их. Они понимают нас так хорошо, что знают, как выпросить у нас еду или прогулку, и даже чувствуют, если у нас был плохой день, и нам нужна компания. Если это не понимание, тогда что это?

Мы можем сказать, что наш отличает размер мозга, но разве это делает нас людьми? Мозг слона втрое больше нашего, косатки — в четыре раза, а кашалота — в пять.

Мы могли бы определить человечество с точки зрения высоких познавательных способностей, таких как способность к творчеству, математике, музыке, языку. Но это создает курьезную проблему, ведь сами люди обладают очень разными способностями. У меня заметно меньше литературного дарования, чем у Джейн Остин, музыкального, чем у Тейлор Свифт, или ораторского, чем у Мартина Лютера Кинга. Так что ж, я меньше человек, чем они?

Если мы даже не можем определить, что значит быть человеком, как мы можем узнать, когда мы стали им или в чем наша уникальность? Почему мы свысока смотрим на другие виды, если мы сами не уверены, что именно нас отличает?

Мы также не обязательно являемся логическим концом эволюции человека. Мы были одним из многих видов гоминид, и да, мы победили. Но вполне возможно представить себе другой эволюционный путь, другую последовательность мутаций и исторических событий, которые привели бы к тому, что неандертальские антропологи изучали бы наши странные черепа, размышляя, можно ли нас считать людьми.

Природа эволюции значит, что живые существа не укладываются в чёткие категории. Вид постепенно меняется, каждая особь вида несколько отличается — именно это и делает возможным эволюционные изменения. Но это еще более усложняет определение человечества.

Мы отличаемся от других животных из-за естественного отбора, но в то же время похожи на них из-за общего происхождения — мы одинаковые, но разные. И мы, люди, похожи и вместе с тем не похожи друг на друга.

Нас объединяет общее происхождение с другими Homo sapiens, но мы разные из-за эволюции и уникального сочетания генов, которые мы наследуем от наших семей или даже других видов, таких как неандертальцы и денисовцы.

Живые существа сложно классифицировать в четкие категории, потому что эволюция постоянно меняет вещи, создавая разнообразные виды и разнообразие внутри видов.

Но что это за разнообразие?

В определенном роде наш вид не так уж разнообразен. Homo sapiens имеет меньшее генетическое разнообразие, чем среднестатистический бактериальный штамм. Наше тело меняется меньше, чем губки, розы или дубы.

Но наше поведение очень разнообразно. Мы — охотники, фермеры, математики, солдаты, исследователи, плотники, преступники, художники.

Существует так много разных способов быть человеком, столько разных аспектов человеческого состояния, и каждый из нас должен определить и обнаружить, что значит быть человеком.

По иронии судьбы, эта неспособность определить, что такое человечество является одной из наших наиболее человеческих черт.

Николас Лонгрич — старший преподаватель палеонтологии и эволюционной биологии в Университете Бата.

источник

15.10.2021